Артур Гачинский: Из-за споров с Мишиным я перестал прогрессировать

Российский фигурист Артур Гачинский, перешедший на подготовку к Татьяне Тарасовой, объяснил, в чем разошелся во взглядах со своим многолетним наставником Алексеем Мишиным, а также отметил, что начал учиться фигурному катанию заново.

- Как долго вы шли к решению вернуться в Москву?

- Последние два года. Меня не устраивали результаты, и постепенно вырисовывалось решение поменять город, тренера, обстановку, себя, свой стиль катания, имидж — все! Я пробовал что-то поменять и раньше. Задумывался о том, что отношусь к тренировкам и к самому себе недостаточно требовательно, пытался постоянно все это контролировать, но понимал, что результата как не было, так и нет. Декабрьский чемпионат России всего лишь стал последней каплей.

- Своему тренеру вы сказали об этом сразу?

- Алексею Николаевичу? Да. Официально объявлять о переходе в середине сезона было нельзя — я мог запросто угодить под дисквалификацию. Наверное, все получилось не очень красиво по отношению к тренеру. Просто наши пути в определенный момент разошлись. Я старался выкладываться на каждой тренировке. Не тусовался, не халтурил. Может быть, я просто вырос. Пока был маленьким, просто слушал все, что говорил тренер. И беспрекословно выполнял. А по мере взросления у меня стал меняться взгляд на жизнь, на то, что я делаю. Я перестал делить окружающий мир на черное и белое, стал понимать, что существуют полутона. Пришло какое-то внутреннее осознание того, что я — мужчина. И должен принимать самостоятельные решения относительно своей жизни.

На этом фоне у нас с тренером стали возникать спорные, скажем так, ситуации. И ощущение внутренней неудовлетворенности, психологического дискомфорта становилось все более сильным. Возможно, именно поэтому я перестал прогрессировать как спортсмен.

- Как вы относились к тому факту, что Плющенко вернулся в любительский спорт и намерен выступить в Сочи?

- Давайте я не буду об этом говорить? В целом моя политика такова: если человек хочет — пусть идет и делает. Не хочет — не нужно его заставлять. Просто я никогда не был сторонником того, чтобы спортсмену что-то давали за прежние заслуги.

- Когда пошли разговоры о том, что вы ищете тренера, называли разные имена. Почему Тарасова?

- Когда я вернулся в Питер после чемпионата России, то решил, что вообще не буду продолжать кататься. Сказал маме, что мне все надоело. Что не вижу какого-то дальнейшего будущего в фигурном катании. Ну и неудачи достали. Так что на пару дней я ушел в совершенно другую жизнь. Нормальную.

- Это как?

- Ходил в кино, гулял ночами по городу, играл в компьютер, пока голова на стол не падала. И как-то очень быстро устал от этого. Вот и позвонил Тарасовой. Попросил о помощи. Сказал, что хочу поменять все — вплоть до того, чтобы завести новый спортивный дневник и заново «построить» себя. Шестого января я приехал в Москву, мы встретились. Татьяна Анатольевна подготовила мне небольшой план работы, и по этому плану я начал работать в ЦСКА с Сашей Успенским и Максимом Завозиным. Это было просто катание — работа над скольжением. Никаких прыжков, никаких вращений — только шаги. Я заново учился их делать — как маленький ребенок. Крюки, выкрюки, петли, чоктау…

- Раньше, получается, не умели?

- Раньше просто никогда не акцентировал на этом внимания. Не говоря уже о таких вещах, как тянуть носок свободной ноги. Для меня это было совершенно необычно и непривычно. Но понимал, что все это необходимо — если вообще на что-то рассчитывать в фигурном катании. Параллельно залечивал старую травму спины. Прыгать начал только после того, как Тарасова вернулась в Москву с Олимпийских игр. Тогда же мы начали ставить программы. В апреле Тарасова уехала в Америку, и, пока ее не было, я продолжал кататься с Еленой Германовной (Буяновой), готовился к апрельскому шоу в Лужниках. Не могу сказать, что это была очень напряженная работа — сильно нагружать спину мне пока еще нельзя.

- Летний отпуск у вас предполагается?

- Вообще я за всю свою карьеру никогда не ездил отдыхать. На море был только на сборах. А так, чтобы приехать, пойти на пляж и ни о чем не думать, — такого не случалось ни разу в жизни. У Алексея Николаевича это было не принято.